Прежде всего, производители, а также врачи, скрывают информацию о побочных эффектах гормональных контрацептивов, среди которых такие тяжелые заболевания, как тромбозы, бесплодие, риск развития онкологии.
Под предлогом профилактики абортов, заботы о репродуктивном здоровье и даже об улучшении демографической ситуации в стране, ведущие специалисты и руководители акушерско-гинекологических служб Минздрава РФ продолжают внедрение программ агрессивного маркетинга средств гормональной контрацепции (далее по тексту ГК), пагубных как для демографической стабильности страны, так и для здоровья женщин. А ведь только по данным Росстата количество женщин, применяющих эти средства, уже превышает 4,6 млн.
Это не может не вызывать тревоги у представителей традиционных конфессий, патриотических партий и движений, родительской общественности, не ангажированных интересами фарминдустрии ученых, врачей и педагогов.
Аргументация противников этих программ требует серьезного изучения со стороны представителей государственной власти, а так же должна быть доступна для потенциальных потребителей гормональных препаратов.
Историческим фактом является то, что так называемые «программы охраны репродуктивного здоровья», основанные на пропаганде контрацепции, «безопасных» абортов, гипертрофированной сексуальной активности вне контекста законного брака и деторождения, на самом деле, являются современным средством осуществления политики сокращения населения.
Еще руководство Третьего Рейха разрабатывало планы«гуманной» зачистки оккупированных территорий Восточной Европы и СССР. Они были основаны как раз на широком внедрении безопасных абортов, средств контрацепции и стерилизации, с одновременным созданием социально-экономических условий, обрекающих на нищету многодетные семьи туземцев — унтерменьшей.
После поражения нацизма эта практика была осуждена мировым сообществом. В 1948 г. была принята Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Но нацистская евгеника и программы «подрыва биологической силы» нежелательных рас и социальных слоев населения были перелицованы под программы планирования семьи, охраны репродуктивного здоровья, борьбы за права женщин и секс меньшинств, профилактики ВИЧ и т.п.
Они были взяты на вооружение элитами Запада для сохранения власти в собственных странах, осуществления политики неоколониализма и глобализации. В настоящее время этими элитами, по сути, развязана мировая демографическая война, направленная на сокращение рождаемости всего человечества без учета интересов отдельных вымирающих стран и народов. После поражения СССР в холодной войне, его осколки, в том числе Россия лишились суверенитета в области демографической политики и, прежде всего, в такой ее составляющей как охрана репродуктивного здоровья.
Она была отдана на откуп международным организациям, которые не скрывают, что их деятельность направлена на сокращение рождаемости, и транснациональным фармакологическим корпорациям, наживающимся на обеспечении этой деятельности. Национальные интересы России, будущее ее народов, здоровье граждан оказались жертвами сложившейся политической ситуации, которую необходимо менять.
Побочные эффекты не столько скрываются, сколько не афишируются. Также производители в завуалированной форме подают информацию об одном из способов работы таблеток — об абортивном действии.
К наиболее частым побочным явлениям гормональной контрацепции относятся:
- тошнота, (более чем у 10% женщин),
- боль в молочных железах,
- нерегулярные маточные кровотечения,
- кровотечения из половых путей неуточненного генеза,
- многоформная эритема.
Венозная или артериальная тромбоэмболия включает в себя следующие нозологические единицы: окклюзия периферических глубоких вен, тромбоз и эмболия/окклюзия легочных сосудов, тромбоз, эмболия и инфаркт/инфаркт миокарда/церебральный инфаркт и геморрагический инсульт.
В своей книге Сьюзен Стенфорд выразила мнение огромного количества женщин, которые до сих пор не говорили о своих проблемах после искусственного прерывания беременности. Она описывает свой аборт: «Врач приветствовал меня как хорошую знакомую. «Сначала я вам объясню, из чего состоит хирургическое вмешательство, — сказал он. — Всё это будет длиться примерно 20 минут». Я кивнула головой. Не могла от страха говорить, даже заплакать, как четверть часа до того. Он объяснил мне, что введет тонкий шланг во влагалище и через шейку матки в матку. Шланг соединён с машиной, при помощи которой скопление клеток будет полностью высосано из матки. «Вы будете при этом ощущать боли, — добавил он, — скажете мне, когда они будут нестерпимые». После аборта врач сказал: «Уже всё позади». Но для меня это было не так. Сразу после операции я почувствовала, что произошло что-то непоправимо-ужасное. В моём присутствии медсестра спросила врача о продолжительности моей беременности. Врач ответил: «Около 6 — 7 недель». Эти слова привели меня в чувство окончательно. Я в конце концов осознала, что из меня убрали не скопление клеток, не сгусток крови, а ребёнка. Моего ребёнка. Я спохватилась. «6 — 7 недель?!.. Почему я так долго думала о своём ребёнке как о скоплении клеток? А теперь, после этого краткого разговора, я моментально прозрела? Зачем я услышала этот разговор? Почему я так поздно услышала его?» Моя консультантка предупреждала меня, что после аборта я почувствую потерю, но это было что-то большее. Я почувствовала пустоту, безнадёжность. И ещё что-то худшее, чему вообще нет названия. «Я была прежде индивидуальностью, у меня была жизнь, была душа. А теперь я только тело, и вдобавок раненое. Это было ощущение расстройства, от которого я не могла избавиться».
Сьюзен Стенфорд
Хотя на работе у меня всё хорошо, моя частная жизнь разрушена. Моему ребёночку исполнился бы теперь один годик. Я скорблю по нему, ибо сделала ошибку, которую нельзя исправить. Наказана только я, а не мой друг, хотя и он принимал участие в этом преступлении. Меня утешает только то, что моему ребёнку не пришлось долго бороться со смертью. Я надеюсь, он простит мне. Сегодня я совсем одна. Мой друг оставил меня — захотел быть свободным.
N.
В нашей маленькой больнице, которую уже 10 лет опекают сестры-монахини, есть две палаты для рожениц. Однажды ночью меня вызвали. Тогда привезли жену владельца столовой с высокой температурой, в полусознательном состоянии, с кровотечением; она бредила. Состояние больной было очень тяжелое. Это не были обычные преждевременные роды. Вместе с густым, черным, спекшимся сгустком крови вышла ручка пятимесячного ребёнка. «Сестра, пока придет врач, подготовьте всё к операции», — услышала я. Наступила ужасная ночь. Самая ужасная в моей жизни, хотя акушерка привыкает ко многим вещам — стонам, крикам, боли, крови и ужасу. Однако я хотела бы, чтобы её пережили вместе со мной все те женщины, которые решаются на аборт. Часы пробили двенадцать ночи. Женщина приподнялась.., тупым взглядом, полным безграничного ужаса, посмотрела на дверь.., в её глазах появилось что-то безумное.., волосы её стали дыбом, одним прыжком она хотела соскочить с кровати к открытому окну и броситься вниз… Мы её едва удержали. Тогда она спряталась под одеяло и скулила от испуга. Несколько минут она лежала, как мертвая. Ей было не больше тридцати, желтая, как воск, с запавшими щеками. Потом она вдруг начала говорить: «Сейчас они снова приходят… один, второй, третий… Этот уже большой, почти взрослый.., пятый.., а этот совсем маленький.., шестой… седьмой… восьмой… девятый… десятый… Почему у вас нет глаз?» Вдруг она, словно ошалелая, закричала: «Идите.., не трогайте меня.., отпустите меня.., отпустите.., вы хотите взять мои глаза.., сердце.., отпустите меня.., прочь.., прочь…» К счастью, пришёл врач. Его осмотр подтвердил мои подозрения. Вследствие некомпетентного вмешательства плод вынимали по частям, поранив при этом несколько раз матку. Началось воспаление брюшной полости. Плюс к этому — продолжительное, непрекращающееся кровотечение. Смерть могла наступить в любую минуту. Сообщили мужу. Тот воспринял новость очень спокойно, пока не услышал, что дело подадут в суд. Тогда он принялся выступать против юристов, которым, дескать, нечего делать, а потому они всегда суют нос в чужие дела… А бедная женщина тем временем, будучи ещё под наркозом, повторяла: «…Они снова подходят… Первый, второй, третий… четвертый… пятый… шестой… седьмой… восьмой…» Муж выбежал из палаты. Эта женщина кричала и стонала ещё три дня и три ночи. Даже самые большие дозы анестезии не помогали. Она постоянно видела перед собой своих тринадцать убитых детей, которые приходили к ней со своими жалобами и вопросами. На четвёртый день женщина неожиданно пришла в себя. Так по крайней мере нам казалось. Мы сообщили священнику и послали за мужем. Уже после первых слов священника она сказала ему: «Их было тринадцать. Не нужно ни о чём спрашивать». А когда священник начал говорить о Божьем милосердии, женщина промолвила: «Позвольте мне отойти, я хочу в ад.., встретиться с этим подлецом в вечности». Последним, что она перед смертью сказала мужу, было: «Негодяй!»
—