БАГДАСАРЯН В.Э.,
д.ист.н., профессор, декан исторического факультета МГОУ
Конечно, только одна эта мера – криминализация абортов не может положительно повлиять на демографическую ситуацию. Для этого нужен целый комплекс сопутствующих мер, что прекрасно иллюстрирует история достижения так называемого сталинского демографического ренессанса конца 30-х годов, а затем в послевоенный период.
В целом темп прироста населения при Сталине составил 21,2 %, что превышает показатели Российской Империи в начале ХХ в., достигавшие 9,3 %. И это несмотря на чудовищные потери в Великой Отечественной войне, голод, разруху, гонку вооружений и т.п. Это свидетельствует о довольно успешной демографической политике.
Чтобы убедится в ее комплексности, достаточно перечитать хотя бы полное наименование сталинского постановления «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах».
И эта политика имела не только материальную составляющую, о которой говорилось в постановлении. Если мы посмотрим, то все это ложится на идеологическую инверсию, осуществляемую с середины 1930-х годов. Без этого контекста ничего не будет понятно. А в контекстном идеологическом поле осуществлялось следующее: реабилитация героев дореволюционной России; восстановление преподавания истории; реабилитация национальной русской темы; возвращение к традициям классической литературы и искусства при общем ограничении всех авангардных формалистских течений; то, что некоторые исследователи называют «церковная оттепель» или «сталинский конкордат с Русской Православной Церковью»; кадровая ротация; разгром космополитического крыла внутри партии; реабилитация семьи; установление уголовной ответственности за мужеложство; частичная реабилитация казачества; восстановление офицерских чинов и т.д. И здесь запрет на аборты и социально-экономические меры поддержки семьи очень контекстно ложатся на более широкий идеологический контекст. Это был системный поворот. Это была не единичная мера.
И легализация абортов, и падение рождаемости при Хрущеве – почему все это произошло? Это тоже трудно объяснить без идеологического вектора… Есть многие свидетельства (Каганович, албанский лидер Энвер Ходжа, Мао Цзэдун), говорящие о троцкизме Хрущева. Он входил в троцкистскую организацию, потом якобы раскаялся. Но весь его комплекс действий в идеологическом плане четко ложился на троцкистскую платформу. В том числе отмена запрета на аборты, упрощение бракоразводной процедуры и т.д. Внутри СССР была внутренняя борьба этих двух идеологических платформ – сталинизма (консервативного национал-большевизма) и троцкизма (левацкого интернационализма).
Конечно, Советский Союз всегда представлял альтернативу Западу. Но в разные периоды истории это была разная альтернатива. Если в 1920-е годы СССР – это такая левая альтернатива, в том числе первое государство, где разрешены аборты, как его позиционировали, то в середине 1930-х годов это было уже другое консервативное государство, обращенное к традиционным ценностям. Образ Советского Союза в разные периоды истории, конечно, нуждается в уточнении, как и образ современной России: а она с какой повесткой сегодня идет и в международной, и во внутренней политике?
Возможно ли через запреты абортов влиять на демографические показатели в принципе? Безусловно, там, где введены запреты или ограничения на аборты, там показатели рождаемости выше.
Социологи говорят о том, что человеческое общество возникло с установлением табу, жестких запретов на то, чего делать нельзя. Среди этих запретов – запрет на убийство человека, в том числе и на аборт. Так же и другие жесткие правила, регулирующие семейные отношения, были установлены в целях обеспечения самовоспроизводства и выживаемости человеческих сообществ. Но с определенного исторического этапа происходит то, что называется процессом детабуизации, снятия этих ограничений. И вот уже очевидно, к чему это сегодня ведет. Повсеместно в западном мире, а затем и на глобальном уровне аборты стали вводиться в 1970-е годы. С конца 1980-х годов начинает вводиться легализация однополых браков, с 1990-х годов, – широкое внедрение вспомогательных репродуктивных технологий, и процесс этот уже охватил практически весь «цивилизованный» мир. Таким образом, этап за этапом (а давайте соединим последовательно эти линии) происходит то, что называется расчеловечиванием человека, дегуманизацией, переходом в трансгуманизм и постчеловечество. Дальше – смерть человека как исторического и не только исторического феномена, но и биологического вида.
Поэтому, конечно, вопрос об абортах, о запрете абортов – это вопрос не только сегодняшнего дня, не столько даже вопрос о демографической безопасности России. Это вопрос трансцендентного, вопрос ценностного вызова, который простирается на тысячелетия вглубь истории и на тысячелетия в историческую перспективу, если она будет иметь место.