Аборты: сквозь призму прав человека

Идея прав человека основывается на признании за каждым права собственности на себя, на свое тело (это право также именуется принципом самопринадлежности, суверенитетом личности, индивидуальной автономией). Без принципа самопринадлежности невозможны производные от него права на свободу, жизнь и собственность. Факт того, что тела матери и ее пренатального ребенка связаны между собой и зависят друг от друга, затрудняет оценку их отношений с точки зрения прав человека, но вовсе не исключает ее.

Прежде чем переходить к рассмотрению вопроса, необходимо четко осознать одну вещь: аборт является процедурой по умерщвлению человека. Человек относится к млекопитающим, а жизнь любого млекопитающего начинается с момента возникновения его эмбриона (зачатия, клонирования или иного другого пока не известного науке способа). Биология, генетика, эмбриология — наука полностью исключает плюрализм в вопросе природы человеческого эмбриона. Его умерщвление представляет собой умерщвление человеческой особи. Государственные нормы, связывающие допустимость убийства пренатального человека с достижением им некоторого возраста, совершенно произвольны и не имеют никакого научного оправдания. Это может быть контринтуитивно (человек в этой стадии имеет непривычный вид), но такова реальность, и с ней придется смириться. Отрицание объективной реальности не в состоянии изменить ее, но способно обеспечить отрицающему репутацию лжеца и мракобеса. Как любит говорить Бен Шапиро: «фактам наплевать на ваши чувства».

Неоспоримы права матери пренатального ребенка на свое собственное тело. Она является хозяйкой самой себе. Она также не вступала ни в какие договорные отношения со своим пренатальным ребенком, из которых могла бы следовать обязанность вынашивать его, пока он не родится. Казалось бы, ни один человек не вправе требовать поддержания своей жизни за счет другого человека и пользоваться чужим телом без согласия его собственника. Однако отношениям матери и пренатального ребенка присуща черта, порождающая права последнего: он появляется в организме матери неспособным к самостоятельной жизни вследствие действий своих родителей. Его беззащитное и беспомощное состояние не было выбрано им добровольно — оно стало результатом решения других людей.

Рассмотрим аналогичную ситуацию: А и Б, не имевшие раннее никаких отношений, попадают по вине А в аварию, в результате которой Б впадает в кому. Принцип самопринадлежности в данном случае создает для А обязанность поддерживать жизнь Б и оплачивать его лечение до тех пор, пока Б не выйдет из беспомощного состояния, в которое А ввел его. Налицо деликт — нарушение прав человека, влекущее возмещение вреда в пользу потерпевшего за счет нарушителя. Вне зависимости от того, находится ли потерпевший в сознании, принцип самопринадлежности гарантирует ему правовое положение кредитора по отношению к должнику, которым стал правонарушитель.

Таким образом, последствия создания эмбриона — бессознательное состояние, беспомощность и зависимость от матери, в которых он находится вынужденно, — влекут за собой обязанность матери поддерживать его жизнь вплоть до окончания этого угрожающего ему состояния. Едва ли можно признать деликтом само зачатие, — оно создает ранее не существовавшего человека, а не вредит существующему, — но последующий ему период, в течение которого пренатальный человек недобровольно лишен самостоятельности, порождает его право на существование в материнском теле, вне которого он не в состоянии выжить. Аборт, по факту, нельзя классифицировать иначе как уклонение должника от своих обязанностей самым неправомерным способом — убийством кредитора.

Поводом к уклонению от родительских обязанностей не может являться так же заболевание или физический дефект ребенка, который родители или государство сочли достаточно веским для его убийства. Это вовсе не акт милосердия, а, скорее, превышение полномочий: как уже было сказано, люди принадлежат сами себе, и никто другой не вправе распоряжаться их жизнями, в каком бы близком родстве он ни состоял.

Единственным допустимым случаем аборта следует признать неизбежный риск гибели матери. Такие случаи крайне редки: по данным Всемирной организации здравоохранения, большинство случаев материнской смерти можно предотвратить, так как медицинские методы предотвращения осложнений или их ведения хорошо известны. Отказ матери от медицины в попытке избежать исполнения обязанностей перед ребенком является недобросовестным поведением и не может служить приемлемым поводом для безнаказанного убийства пренатального человека. Но аборт в случае, например, внематочной беременности следует расценивать как самозащиту. Границы самообороны в этом случае не превышены, пока не существует возможности извлечь ребенка без причинения ему смерти.

Проблемным представляется вопрос об аборте при беременности в результате изнасилования. Очевидно, что в этом случае зачатие произошло без вины матери и у нее не могут появиться никакие обязанности по отношению к своему ребенку. Однако есть основания сомневаться, что ее дискомфорт сопоставим с убийством пренатального человека и что аборт не окажется превышением самообороны, превращающим жертву изнасилования в агрессора по отношению к ребенку. Но с полной уверенностью можно утверждать, что забеременевшая жертва изнасилования имеет право на компенсацию от насильника за весь период беременности, рождение и — если она решит оставить ребенка себе — дальнейшее содержание ребенка. Насильник является должником не только по отношению к жертве, но и обязан единолично обеспечить ребенка. Это означает, что жертва вправе требовать не только соразмерную компенсацию за изнасилование, но и полную оплату всех расходов, связанных с рождением и воспитанием ребенка.

Стоит отметить, что принцип самопринадлежности означает не только право на жизнь пренатального ребенка, но так же и право любого ребенка требовать от родителей содержания вплоть до появления возможности самостоятельно обеспечивать себя. Ни один ребенок не выбирал свое положение добровольно, — выбор за него был сделан родителями. Родители самостоятельно поместили его в беззащитное состояние, сделали фактическим рабом. Именно так, положение, в котором по объективным причинам находятся дети, попадает под определение рабства из Конвенции о рабстве: «под рабством понимается положение или состояние лица, в отношении которого осуществляются некоторые или все полномочия, присущие праву собственности». Речь идет о полномочиях владения, пользования и распоряжения. Причина детского рабства очевидна: ребенок не в состоянии выразить свою волю, он не может являться дееспособным. Невозможно заключить договор с эмбрионом или младенцем. Поэтому отсутствие какого-либо правового регулирования семейных отношений всегда будет означать только одно — отсутствие ограничений для рабовладельцев, абсолютную власть собственника и абсолютное бесправие раба.

Итак, последовательное воплощение принципа самопринадлежности означает не только запрет абортов во всех случаях, кроме неизбежной угрозы жизни матери, но и обязанность родителей содержать детей до момента приобретения ими способностей к самостоятельному труду и участию в договорных отношениях с другими людьми. Кроме того, принцип самопринадлежности гарантирует полное исполнение прав ребенка, не ограниченное пределами, которые в настоящий момент установлены государством для алиментных выплат: родитель обязан компенсировать все необходимые для ребенка затраты, а не ограничиться выплатой лишь некоторого процента от своего дохода. Полноценное признание прав человека означало бы резкое улучшение положения детей и радикальное сокращение случаев насилия в семье.

Неправовые аргументы противников права на жизнь

Позиция по абортам людей, отрицающих права человека, как правило, сводится к обоснованию полезности абортивных убийств. Утилитаристские аргументы следует рассмотреть не только потому, что они базируются на не имеющих отношения к реальности мифах и стереотипах, мешающих воплощению в жизнь идеалов свободного общества, но и потому, что их опровержение доказывает, что ничто не может быть более полезным и эффективным, чем соблюдение прав человека.

Критики запрета абортов часто предрекают рост уровня женской смертности из-за подпольных операций. Конечно, с точки зрения прав человека, жизнь агрессора, решившегося на убийство невинного, имеет небольшую ценность — жертва всегда важнее агрессора. Но уровень материнской смертности от подпольных абортов ничтожен. Опыт Польши это подтверждает: с 1999 по 2006 год известен только один случай, когда женщина умерла во время нелегальной операции. Опыт США также разрушает проабортный миф: лишь 39 матерей погибло в результате подпольных абортов за все время до принятия судом решения по делу «Роу против Уэйда», легализовавшего аборты. Тезис о безопасности легальных абортов для здоровья женщины не только аморален, но и лжив: аборты убивают не только детей, но и их матерей. Легальные аборты повышают риск смерти женщины. Можно обратиться к опыту Польши, Ирландии, Чили — везде запрет абортов привел к снижению коэффициента материнской смертности.

Вне зависимости от соответствия требованиям государственного закона, аборт представляет опасность для здоровья женщины. Судя по статистике, демонстрирующей улучшение ситуации с женским здоровьем в странах, признавших право на жизнь за каждым, запрет абортов работает весьма успешно. Этот факт разрушает еще один проабортный миф — о том, что запрет убийств пренатальных детей будет повсеместно нарушаться.

Абсурден также аргумент об экономическом вреде запрета абортов, так как высокая рождаемость — фактор роста численности рабочей силы и потребления, способствующих экономическому росту. Запрет абортов означает запрет убийства потенциальных производителей и потребителей. Он сделает общество богаче.

Выявленные закономерности удивительны: чем полнее государство признает права человека, тем большую безопасность и лучшие условия развития она обеспечит. Это означает, что запрет абортов является единственным приемлемым решением не только для признающих ценность прав человека, но так же и для приверженцев консеквенциализма.

Альтернативные взгляды

Часть приверженцев свободы так же считает возможным абортивное убийство пренатального ребенка и оставление родившегося без кормления. Например, программа Либертарианской партии США говорит об абортах следующее: «Правительство должно быть в стороне, оставляя этот вопрос каждому человеку индивидуально». Люди, транслирующие эти идеи, замечают только зависимое состояние ребенка от родителей, и поэтому предпочитают отрицать необходимость принуждения родителей поддерживать жизнь ребенка.

Апологетика безграничного детского рабства происходит в разных плоскостях, но всегда одинаково выявляет нежелание признать ребенка полноценным человеком. Некоторые, следуя примеру Мюррея Ротбарда, просто игнорируют происхождение обязанности родителей заботиться о детях, помещенных ими в беспомощное состояние. Небольшая часть либертарианцев не признает естественное право и принцип ненападения, допуская только договоры, на заключение которых малолетние дети по объективным причинам не способны. Другие же адвокаты безграничного рабства откровенно дегуманизируют детей, отрицая научное знание о начале жизни человека с момента возникновения его эмбриона, и с неизбежностью вступают в конфликт не только с теоретическими основами свободы, но и с объективной реальностью.

По всей видимости, многих, называющих себя либертарианцами, привлекает полное отсутствие ответственности и абсолютная власть над собственными детьми. Эта позиция удобна для тех, кто рассчитывает безнаказанно растлевать малолетних и убивать переставших быть желанными детей, прикрываясь идеями свободы. Но можем ли мы называть либертарианцем того, кто отрицает права другого человека?

Легальные аборты как угроза свободе каждого

Сочувствие жертвам агрессивного насилия — благородное чувство, и, безусловно, мир был бы лучшим местом, если бы как можно больше людей научилось проявлять эмпатию к угнетаемым. Однако одного лишь сострадания едва ли достаточно, чтобы побудить к действию. Проблема абортов многим кажется несущественной: ни один из нас не помнит себя в пренатальном возрасте, ни один не ощущает угрозы быть убитым в результате аборта. Тем не менее, повод серьезно беспокоиться существует: система, в которой государство устанавливает ценность человеческих жизней, способна отнять жизнь у каждого из нас.

Если сегодня чиновники решили дегуманизировать и вывести из-под защиты закона пренатальных людей, нет гарантии, что вскоре их участь не разделит какая-либо другая неудобная государству группа. Легальность абортов означает риск дальнейшего распространения государственной дискриминации. Такие размышления могут показаться теоретическими и оторванными от реальности, но, увы, этатизм оказывается страшнее любых опасений о нем.

Уже сегодня ООН призывает отказаться от оказания медицинской помощи старикам. В условиях государственного регулирования медицины это решение означает гарантированную гибель человека по достижении определенного возраста. Голландские врачи часто отказывают пожилым пациентам в лечении, и чем старше пациент, тем чаще ему отказывают. Во всеобщей системе государственного здравоохранения выживание пожилых людей зависит от правительства, а не от врачей, пациентов и их семей. Государство не только убивает только что появившихся в этом мире — теперь оно запретило нам стареть.

Этатисты не видят ничего плохого в отказе медицинской помощи больным. В 2013 году в Интернет попала запись выступления Пола Кругмана, Нобелевского лауреата по экономике и главного экономиста газеты «New York Times». На видео Кругман говорит, что с проблемой растущего госдолга можно справиться лишь через повышение налогов и введение «смертельных комиссий» («death panels») в рамках системы государственного здравоохранения. Это значит, что комиссия чиновников будет определять, стоит ли тратить бюджетные деньги на попытку лечения конкретного пациента. Показательным примером реализации этой схемы является Британия, где среди 450 тыс. больных, ежегодно умирающих в больницах, 30% подвергаются принудительной эвтаназии через остановку искусственного питания — зачастую это происходит даже без ведома семей пациентов.

Государство, начавшее с легализации убийства пренатальных детей, обязательно придет к легализации убийств представителей других невыгодных ему групп. Уже сегодня во имя общественного интереса в жертву приносятся старики и больные — завтра список может пополниться политическими диссидентами, религиозными людьми и другими несогласными с генеральной линией партии. Никто не застрахован от государства, переступающего через права человека.

Очень важно понимать, что существуют только две позиции по поводу источника наших прав: либо они происходят из великодушия государства, и в этом случае государство может законно отозвать их — либо они естественны и присущи каждому человеку по природе, и в этом случае они являются неотъемлемыми и не могут быть отменены чиновниками. Известно, что когда-то легальными, признаваемыми государством являлись отвратительные преступления: расовая сегрегация, холокост и рабство, — сегодня чиновники сделали легальными аборты, вновь нарушив права человека. Отступление от идеи естественных прав делает рост этатизма неизбежным и всегда ведет нас к рабству. Именно поэтому борьба за философскую основу свободы обязательно включает в себя борьбу за право на жизнь пренатальных людей. У нас нет выбора: если мы хотим сохранить нашу свободу и дать отпор этатистской машине, нам необходимо встать на защиту нерожденных, ставших жертвами произвола.
vk.com/@carl_franco-aborty-skvoz-prizmu-prav-cheloveka